Русская деревня: маленькая, но своя

В Екатеринбурге готовится к изданию книга «Гаринский парень» лауреата Всероссийской литературной премии имени Мамина-Сибиряка тюменца Александра Мищенко.

По сути, это художественное исследование судьбы «героя нашего времени» в версии автора. Парень из Гарей — или «гаринский парень» из-под Ирбита — это основатель фирмы «ТОИР», которая производит мобильные дома и которой исполнилось уже двадцать лет. Это редкий для нашей российской, да и мировой действительности человек, у которого нет врагов. На такое открытие автору понадобился не один год. Так сдружились предприниматель и писатель, что стали родней братьев. Предлагаем вниманию читателей отрывок из книги.

Сельский бартер

Стояла та августовская пора, когда ночами озаряли небо звездопады, чиркали по небу хвостатые метеориты, а днями млело все в природе, как это бывает в согретое неярким солнцем бабье лето. Воспользовавшись погожими днями, рванулись мы с Василием Петровичем Федотовым на машине в Ирбит. Поехали напрямую. Встречного транспорта почти не было. Попадали на пути редкие деревеньки. Дорога просекала золото пшеничных полей, перелески, ручьи и речушки. В один из моментов я развернул подаренную мне ирбитскими краеведами газету с материалами, посвященными «русскому пути в Сибирь». И живьем, как и картины местности, что виделись мне через ветровое стекло легковушки, ложились на душу мою слова сибирского историка ХIХ века Петра Словцова:

«Надобно взглянуть на пространство, между Турою и Исетью заключающееся, на живую эту трапецию с плодородною почвою, с текучими водами, с красивыми берегами, с веселыми местоположениями, которые сменяются увалами или наклоненными равнинами; надобно видеть, чтобы понять, сколь много было побуждений для водворений, которые сперва, как говорится, клик кликами, а после доброю волею с запада сбегались и приселялись тихомолком. Это пространство, само собою насаждавшееся людьми, было рассадником для распространения русской населенности за Енисеем».

Сейчас мы были ошеломленной частью живой этой трапеции с молчаливыми селеньями, с увалами и наклоненными равнинами под голубенью августовских небес. Шевелились в голове у меня мысли о волнах пашенно-крестьянской и служивой России, что хлынула сюда за Урал. Свое занимало Василия Петровича. Глянув на меня усталыми, как у всякого трудоголика, глазами, он проговорил:

— Это мой долг — пока живу на белом свете, восстановить родное село. Добьюсь я этого — можно и помирать со спокойной совестью. А начинать нужно с часовни.

Федотов говорил уже о ней с бывшими гаринцами, и в этот наш приезд в Ирбит один из них, школьный его учитель Николай Иванович Бачурин, познакомил тюменских гостей с проектом часовни… Закончили многотрудный, спрессованный по времени, как тюк сена, день мы в деревне Дубской, когда стали уже проклевываться на небе первые звездочки. Облазили недостроенную четырехэтажку, балконы которой освоили здешние менестрели с гитарами. Встретились с молодежью, и Федотов спросил парней и девчонок с пристрастием: «Хотели бы жить в этом доме?» «Классно было бы! — ответил один из компании. – «Высотка» же, на озеро вид прекрасный, и не деревяшка, а благоустроенное жилье».

Василий Петрович без предоплаты помог городу и району, поставив сюда для отопления котельных несколько тысяч тонн каменного угля и мазута, что позволило землякам его бесхлопотно жить в тепле два года. Расчеты с ТОИРом затянулись надолго. Ввиду скудости средств возвращали долги ирбитчане посредством бартера. В качестве последнего Ирбитский район предложил фирме как стройматериалы недоделанный блочный дом в Дубской (гримасы рынка!). Года три он занозисто бередил Василия Петровича: не любил разрушать парень из Гарей. Побывав же там с приехавшими следом специалистами-строителями, он принял решение, которое смирило его терзания, — не разбирать дом, а достроить его, обеспечить бесквартирных земляков жильем на основе их долевого участия.

Гулливер в стране лилипутов

А утро начиналось с похода в администрацию района. Надолго утонул Федотов в древнекаменном, непрезентабельном на вид здании, где она размещалась. Город возрождал знаменитую некогда Ирбитскую ярмарку, и Федотов знакомил земляков с достаточно основательными планами своей фирмы в отношении ее, погрузился, в общем, в омут своих хлопотных дел. Беседовал со специалистами он в кабинете главы района, там и привлек мое внимание помощник его Олег Алексеевич Молокотин, который всем своим обликом, худоватым лицом, интеллигентной рыжеватой бородкой и поблескивающими глазами навевал нечто чеховское, словно воскрешал мысли Антона Павловича о том, что в человеке все должно быть прекрасно. Молокотин оказался увлеченным краеведом-фанатиком и талантливым журналистом, а еще очень участливым, с внимательным отношением к людям. Я его чувствовал на своей волне.

Во время благоустройства сельских населенных пунктов, проезжая по деревне Удинцевой, обнаружил Молокотин на северной окраине района странные сооружения на пустыре. Прямо с дороги вела к ним по мостику через ручей насыпная тропинка. И в сказку попал там краевед из Ирбита. Увиденное невольно напомнило ему «Гулливера в стране лилипутов», коим в этом случае оказался он сам, попав в метровой высоты деревеньку, где все было настоящее. Рубленые домики, двухскатные и четырехскатные крыши, застекленные окна в резных наличниках, палисадники, огороженные миниатюрным штакетником. Все сделано по правилам строительной науки: фундамент, цоколь, венцы, «кругляки» в срубе связаны по углам в гнездо, швы между ними тщательно законопачены. Показал мне Олег несколько фотографий мини-деревеньки Удинцевой, юного зодчего только не застал он тогда: находился тот на лечении в больнице. Я воспламенился услышанным и увиденным на снимках и попросил Молокотина достать машину. Везти нас вызвался с виду угрюмый, но отзывчивый и душевный охотовед Виктор Порфирьевич Лапин. Мы, не мешкая, сели в кабину. Мне осталось скомандовать лишь: «Погнали!»

И вот машина мчит нас вдоль вилюжистой речки Ницы. Безветренно, теплынь разлилась по пойме. Едем Слободским путем. Первопроходцы, правда, шли века назад по деревням, наш же тракт чуть в стороне, обходит их. Мелькают млеющие под солнцем, красивые, как уральские песни, поля с золотом поспевших пшениц и указатели на свертках к селеньям, которые верстаются в одну строку: Ключи, Бердюгина, Пиневка, Кривая, Филина, Девяшина, вновь Ключи. Повтор этот совсем не случаен: здесь много природных ключей. Молокотин, руководя экологической комиссией по поиску их, находит энтузиастов и обустраивает ключи с целебными водами, возводит часовенки около них.

Серёжа из породы «многоруких»

Мы уже близки к цели поездки. На всем пути попадают время от времени березовые колки, остатки затаеженных лесов, в которых еще в ХIХ веке водились олени. По берегам Ницы и многочисленных озер с белыми, как млечная женская грудь, кувшинками, заросли черемухи и смородины, поблескивающей блестящими глазками ягод. На гривах и холмах в излучинах реки вязовые леса с подлеском из рябины, шиповника и малины. Райская прямо-таки природа. Глядя на зеркала вод, невольно думаешь о швейцарских пейзажах, где в гармонии цветут небо, трава и воды. Понятным становится, отчего «живая трапеция» между Турой и Исетью исторгла восторженно-поэтические чувства у Петра Словцова. Красоты природы так завлекли меня, что я очнулся уже у околицы села Удинцева. Встретились с миловидной женщиной, главой местной администрации Галиной Ивановной Васиневой. Она взялась проводить нас и остановила машину у бревенчатого неказистого домика, затененного листвою липы и рябинника с янтаристыми гроздьями ягод. Галина Ивановна стала стучаться в калитку, а мы с Олегом направились сразу в одноименную с материнской мини-деревеньку Удинцева.

Увидев ее вживую, я, как и Молокотин некогда, почувствовал себя Гулливером в Лилипутии привычных сельских строений. Вошли на территорию мини-деревеньки через мостик, под которым убаюкивающе мерно журчала ключевая вода. Создатель игрушечно-красивой деревеньки подвел ее сюда из ключа, бьющего из-под земли рядом в огороде Удинцевых. Любуемся подворьем Лилипутии среди лопухов с конотопкой и двумя домиками, крыши которых жестяно отсвечивают на солнце, с колодчиком и дровяником, березовыми поленьями-короткомерками и нехитрым крестьянским скарбом.

Заглядываю в оконца нарядной избушки, в которой зайцу из сказки б жить. В просторной горнице с крашеными полами стол, стулья и такой же деревянный диванчик. По дамбе, красиво означенной двумя рядами колышков, идем мимо проточного прудика к телятнику, с одной стороны которого торчат две транспортерные ленты для очистки помещения от навоза. Как рассказала нам чуть позже суховатая от забот и сельских трудов (тут жиру не нагуляешь) мама Сережи Ольга Михайловна, мальчик впервые пришел к ней в телятник, когда ему было полтора годика, и сразу взялся за лопатку, чтобы чистить стойла молодняка от навоза. А повзрослев, понял, что не дело это надрываться животноводам на тяжелом ручном труде. Завершало дамбу хранилище с аккуратно скрученными в тюки соломой и сеном.

Увиденное ошеломило меня. Вспоминались телеэкранные и в реальности макеты Кремля, крепостей и городов. А тут — деревенька родная. Я подумал, как же самозабвенно надо любить ее, чтобы воспроизвести еще и художественно. О мотивах сотворения чудо-селеньица Сережа сказал бесхитростно.

— Удинцева — моя жизнь. Лучшего места на земле для меня нет.

Закончил мальчик всего один класс, научился читать. Свалилась на него болезнь. В выписке из истории ее мы с Молокотиным прочитали: операции на печени, желудке, кишечнике. В 9 лет Сережа стал инвалидом первой группы. После операции ослаб настолько, что не мог даже ходить. Не получалось никак и со школою (неперспективный же!), вот и образование его в пятнадцать нынешних лет почти нулевое. Но тяжелый недуг не сломил дух мальчика, не дал он засохнуть художественно-конструкторскому дару в себе.

Крошечная, но своя!

Три года назад зажегся идеей построить крошечную деревню. Вначале из песка начал сооружать ее, помогала ему и соседская мальчишня. Первый проливной дождь, однако, превратил песочную деревеньку в одну бесформенную кучу. И решился Сережа строить ее из взаправдашнего прочного материала. Но одного желания лишь да голых детских рук было мало. Потащили к Сереже товарищи всякую игрушечную технику. Но не выдержала она полевых испытаний: игрушки они и есть игрушки. Изучая машинки, Сережа усматривал конструктивные их недостатки, переделывал, рационализируя такую наличную технику. Но понял, в конце концов, что все это не то, что надо. И сам стал конструировать, что требовалось. Отец устроил для сына настоящую слесарную мастерскую. Администрация Удинцевой подарила умельцу прекрасный набор инструментов. И закрутилось все в опытном производстве у Сережи. Валом пошла техника из его мастерской: лесовоз, трелевочный трактор, бульдозер, экскаватор, скрепер. Желающих поработать на них было хоть отбавляй. Увлек, в общем, Сережа удинцевскую детвору, как марктвеновский Том Сойер, устроив очередь пацанвы на покраску забора…

Целый автопарк обслуживал теперь стройку. С помощью мини-техники ребята толкательно возводили дамбу, рыли канальчик и небольшой прудик, разделывали древесину, возили стройматериалы. Нам удалось увидеть лишь один механизм, остальные Сережа продал по символическим ценам товарищам, когда завершилась историческая стройка.

Деревенька его живет теперь своей самостоятельной жизнью. Этот своеобразный музейный экспонат под открытым небом неповторим, это золотой самородок, сотворенный людьми на ветрах истории. Зимою звенят от метельных порывов провода мини-электролиний, заносит, бывает, снегом строения, но утром ребятишки чистят от него главный проспект — дамбу и подворье. Подбросят зерна — воробьишки прыгают тут суетливо… Для детворы Сережина деревня стала символом деятельной любви к отчей земле, наглядным призывом к созиданию во имя Отчизны. Больной мальчик стал для своих сверстников в этом и педагогом, и священником.

Конструкторско-строительный талант, как мы узнали, воспринял Сережа по наследству. Мастером на все руки был дедушка Михаил: плотничал он, ковал, шил, слесарничал, пимы катал. Прослышав о приезде гостей из Ирбита, согбенный уже по старости этот старичок с «деревянной ногой» пришел с нами «поздоровкаться», как заявил он. С удовлетворением отметил, что золотые у внука руки. Пояснил, что издревле все у них в роду мастеровитые и что такие именно, многорукие люди и осваивали-то Сибирь со времен Ермака, неумехи, мол, в дальние края не ринутся. Я вот, мол, и доси топором владею, как волк зубами, и протез себе отремонтирую… Убежденный, что все однофамильцы родственники, по сути, я, знакомясь позднее с историческими хрониками, с удивлением открывал среди Удинцевых на ирбитской земле не только крестьян, но и священников, земских деятелей. Один из Удинцевых женился в свои годы на сестре Мамина-Сибиряка…

Его связь с миром

Сережа к нам почему-то не вышел, и, пощелкав фотоаппаратом, мы направились к дому Удинцевых. Мальчик разговаривал с нами через забор — поднялся над ним, встав на лавочку. Ясно стало, что застеснялся парнишка неожиданных гостей, взволновал его их приезд. Облик Сережи потряс меня. Из-за забора глядело на нас ангельски юное, розовенькое лицо подростка, глаза его светились брызжущей голубенью. Но нервы мальчика были истощены: он сознавал трагизм своего положения. Сережа пытался улыбаться, но из глаз его непроизволно катились крупные жемчужины слез. У меня ком к горлу подкатил: это заговорило в памяти свое болезное, беззащитно-бедное военное детство. Вскоре пришла с работы мама Сережи и показала нам его мастерскую, провела в дом. В комнате сына стояли небольшой телевизор и маленький радиоприемник: единственная это была связь Сережи с большим миром.

В городе срочно проявили фотопленку и вскоре разбросили перед Федотовым веер цветных снимков. Он только языком зацокал: вот это да, мол. Рассказанное нами Василию Петровичу задело в нем чувствительную струну, гаринское свое из детства, может быть, вспомнилось. Он сразу же принял решение выделить денег на лекарства Сереже (скудной зарплаты родителей едва-едва хватало на них). Ирбитские родственники Федотова скомплектовали для мальчика подборку журналов «Моделист-конструктор». Дал им задание Василий Петрович узнать, как провести телефон к Удинцевым. А историю болезни Сережи передал позднее тюменским врачам, которые признали положение мальчика тяжелым, но не безнадежным. «Ищите медицинский центр, где бы можно было его вылечить», — попросил докторов Федотов.

Мы с Молокотиным написали о Сереже в газетах, поместив в них открытый по предложению Федотова счет на имя его мамы и призвали читателей оказать посильную помощь на лечение одаренного мальчика. Позднее я привез в Удинцеву из Тюмени телерепортеров, которые завоевали с этим сюжетом награду на конкурсе «Экстра-камера», а Сереже был подарен фотоаппарат…

К решению проблем с мальчиком подключились руководители Ирбитского района, а также медики и педагоги. Молокотин же сполна использовал «административный ресурс» и личные связи. Он увез Сережу в Екатеринбург и определил там на бесплатное обследование в специализированную клинику.

Ещё новости о событии:

В Екатеринбурге готовится к изданию книга «Гаринский парень» лауреата Всероссийской литературной премии имени Мамина-Сибиряка тюменца Александра Мищенко.
17:27 17.10.2013 R72-News.Ru - Тюмень
В Екатеринбурге готовится к изданию книга «Гаринский парень» лауреата Всероссийской литературной премии имени Мамина-Сибиряка тюменца Александра Мищенко.
11:03 17.10.2013 Тюменские известия - Тюмень
 
По теме
Приглашаем на фестиваль «Рубиновый микрофон» и традиционную ретро-программу «Городская танцплощадка».
В Туртасе прошло комплексное тактико-специальное учение по ликвидации последствий ЧС - Уватский район В Уватском районе для совершенствования практических навыков, слаживания работы в чрезвычайных ситуациях в условиях, максимально приближенных к реальным, систематически проводятся тактико-специальные учения.
Уватский район
«Веселый и добрый, проказник домовой» - Центр соцобслуживания населения Каждый из нас знает, кто такой домовой. Он живет за печкой или на кухне, оберегает и защищает дом от врагов, пожаров, болезней, отвечает за благополучие и лад в семье.
Центр соцобслуживания населения